Печатается по первопубликации: Коневской И. Стихи и проза. Посмертное собрание сочинений / Ред. В. Я. Брюсова. М., 1904. С. 199— 219.

Примечания:

1  …разве можно быть уверенным, что есть это одно, и что нет множества иного? — Здесь и далее Ореус развивает платоновскую интуицию материи как иного относительно идеи, чистой инаковости. Возможно, это убеждение усвоено автором эссе через Плотина, который полагал, что целостное и недробимое Единое онтологически свидетельствует о себе лишь в момент приобщения к нему чего-либо иного (Эннеады. VI 1, 26).
2  Со всех сторон чуя бездну… — Аллюзия на тютчевское: «И мы плывем, пылающею бездной / Со всех сторон окружены» («Как океан объем-лет шар земной…», 1830; 1966. 1, 30).
3  …и тени эти неизвестные, но вещие, не отвечающие, но обещающие. — Ореус остро ощущает мифологему ‘тени’ как универсалию культуры и как образ, который у Тютчева в его картине мира является доминантным. Предлагаем в этой связи краткий обзор мифологемы ‘тень’ в мировой классике. Образ тени развился из мифологии абрисов освещенности предметов и из гипотезы об автономной жизни этого абриса. Тень является своего рода знаком естественного «языка» натуры, силуэтным озна´чень-ем. Тень есть атрибут дневного мира и дневной культуры (которой противостоит у Тютчева утомительная «пестрота» цивилизации); выражение «ночные тени» является неявной тавтологией, но романтики открыли в нем имя новой затаенной вселенной («Гимны к Ночи», 1800 Новалиса). Тень всей семантикой возможного отторжения связана с однородно сумеречным Загробьем и ночной свободой основных персонажей демонологии. Мировая мифология загробной реальности неизбежно фиксирует его теневую фактуру, причем тень здесь — не онтологическая мнимость, но основной способ постсуществования («мир теней», «милые тени» — эти и подобные им словосочетания маркируют знаковое и, следовательно, смысловое присутствие мира здешнего в нездешнем состоянии и являются не метафорами, а прямой квалификацией инородности). Ранние философские трактовки тени связаны с характеристиками повседневной, а не запредельной жизни, — от «пещеры Платона» до мнения о том, что подлинность этого мира — «только тени от незримого очами» (В. Соловьев); ср. «Тени» Эллиса (Эллис [Л. Л. Кобылинский]. Неизданное и несобранное. Томск, 2000. С. 424). В этом акценте тень стала аргументом в борьбе за ценность трансцендентной реальности (монады, эйдосы, идеи; «духовные деятели» Н. О. Лосского; «мэон» Н. Минского; ментальные субстраты мистиков; астро-тела антропософов). Тень человека — предмет особой охоты для героев демонического мира. Черт и бес лишены лица и тени; последняя является для них формой алиби среди людей и «телесной» легитимизации. Тень для безличной твари (нежити) есть знак личности. Отнятие тени у человека делает черта хозяином его жизни (сказка Е. Шварца «Тень», 1940). Тень используется как маска живого на мертвом; похищение или торговля тенью по условиям договора с нечистой силой приравнены к купле-продаже души. Душа есть светлая тень бессмертия; тень телесная есть неотменяемая память о смерти. Христианство персонифицирует эти векторы судьбы в сторожевых контрагентах всякого человека: ангел белый и аггел черный. Их борьбе за «теневой» приоритет литература придала приключенческий характер (Шамиссо А., фон. Необычайная история Петера Шлемиля, 1814 // Шамиссо А., фон. Избранное. М., 1974). Тень удваивает предмет в реальном пространстве и в завременном существовании; отсюда — тема двойничества: от египетского «ка» (прижизненного двойника человека) и близнечного культа в архаических культурах до образов расщепленной личности в прозе последних двух веков («Двойник», 1846, Ф. Достоевского). Тень как самостоятельное существо наделена в мифологии амбивалентными свойствами: на свету она неуязвима, ее нельзя убить, подвергнуть порче или прогнать (она есть как бы оглядка предмета или существа на самого себя), но смертная тень Аида, искусившаяся обратным воплощением в прежнее тело, возвращается в обитель ночи, если нарушено условие, поставленное ее проводнику: не оглядываться на нее в лабиринте выхода. Так вернулась тень Эвридики в мифе об Орфее, коль скоро, по одному из толкований, попытка вернуть ее к бытию «была самочинным насилием бытия земного над областью трансцендентного» (П. Флоренский). Общим местом стали сравнения быстротечности человеческой жизни с мельканием теней (у Ф. Тютчева: «Вот наша жизнь <…> — Не светлый дым, блестящий при луне, / А эта тень, бегущая от дыма…»). Эстетика тени знает театр теней и искусство силуэта, вырезанного или закрашенного. Живопись осваивает тень с открытием прямой перспективы; обратная перспектива фрески и иконы не знает тени. Чист от теней мир сакральной образности, которая строится в параметрах иной физики и в ангельском пространстве света Фаворского. Тень в живописи эволюционирует от полупрозрачных абрисов-эйдосов С. Боттичелли (1444—1510) (три Грации-Музы в «Весне», ок. 1478) до утяжеленно-сома-тической проработки цветной тени в опытах импрессионистов. Поэтика тени работает и на мимикрию реализма: чем абсурднее на полотнах С. Дали или в супрематических композициях Малевича изображенные ими сюрреалистические существа и вещи, тем рельефнее об их присутствии свидетельствует тщательно выписанная фактура тени. Трактовка инь как затененности в китайской эстетике повлияла на эстетику и опыт раннего синема в России (С. М. Эйзенштейн). Современная эстетика тени недалеко ушла от геометрии плоскостного мира и пытается создать синэстезию тени (Вознесенский А. Тень звука. М., 1970) и особую метафорику теней смыслов, сложно пересекающихся в стиховом пространстве контекста (см. теневую графику в конструкциях поэзии постмодерна).
См. тексты: Гюго В. М. Лучи и тени (сб. 1840); Андерсен Х. Тень, 1847; Курсинский А. А. Полутени (М., 1896); Сологуб Ф. Тени, 1896: Минский Н. М. Религия будущего (Философские разговоры). СПб., 1905; При-сманова А. С. Узор теней. Стихи. Прага; Дейвице. 1927; Тень и тело. Стихи 1929—1936 гг. Париж, 1937; Фелин О. Двое и тень (Записки бешеной собаки). Роман. Берлин, 1929; Гущик В. И. Люди и тени. Третья книга рассказов. Ревель, 1934; Аморим Э. Лошадь и ее тень, 1941; Заградник О. Перешагни свою тень. Пьеса, 1974; Хоакин Н. М. Пещера и тени. Роман, 1983; Дзюнисиро Данидзаки. Похвала Тени // Восточное обозрение. Харбин, 1939. С. 79—154.
См. исследования: Флоренский П. А. «Не восхищением непщева…» [Филипп 2, 6—8] // Богословский вестник, 1915. Июнь—август. Т. 2. С. 553; Завадская Е. В. 1) Эстетические проблемы живописи Старого Китая. М., 1975. С. 222—224; 2) Философско-эстетическое осознание тени в классической культуре Китая // Из истории культуры Средних веков и Возрождения. М., 1976. С. 92—105; Каган Ю. М. По поводу слова ‘umbra’ — ‘тень’ // Античность и современность. Сб. статей. М., 1972. С. 72— 79; Эйзенштейн С. М. Неравнодушная природа, 1939—1945 // Эйзенштейн С. М. Собр. соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 37—432; Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М., 1995. С. 499, 516.
4  «мятежной вольницы наследник и убийца». — Цитируется седьмая строфа стихотворения А. Пушкина «Недвижный страж дремал на царственном пороге…», 1824 (Пушкин. 1, 220).
5  «Тайну прелесть находила в самом ужасе она». — Цитируется «Евгений Онегин» (гл. V, строфа VII).
6  «Недоуменья, принужденья…» — Цитируется последняя строфа программного стихотворения Е. А. Баратынского «Последняя смерть», 1827 (Баратынский, 212), которое В. Г. Белинский в статье 1842 г. назвал «апофеозой всей поэзии г. Баратынского» (Белинский В. Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948. Т. 2. С. 432).
7  …«С безумием граничит разуменье». — Цитируется четвертая строка стихотворения Е. А. Баратынского «Последняя смерть» (1835).
Темой безумия в широком разбросе контекстов плотно повита вся романтическая традиция и в лично-биографическом плане (от Новалиса, Гельдерлина, Батюшкова и Гоголя до Георга Тракля и А. Блока), и в конструктивно-эстетическом («творческое безумие»).
«Мудрецом безумия» назвал Тютчева Ю. Айхенвальд в публикуемой в Антологии статье, а герой-филолог современного автора, Лева Одоевцев, сочинил статью о трех безумных пророках, один из которых, конечно, тютчевский («Безумие», 1830): Битов А. Г. Три пророка // Вопросы литературы, 1976. № 7. С. 145—175; позже иронические опусы битовского персонажа, ценность которых отметил современный автор (Баевский Б. С. Безумие гордыни // Традиции в контексте русской культуры. Череповец, 1992. С. 54—55), составили книгу «Статьи из романа»). См.: Сова А. В. Мотив безумия в творчестве Л. Андреева // Культура и текст. Материалы Межд. науч. конф. 10—11 сентября 1996 г. СПб.; Барнаул, 1997. Вып. 1. Литературоведение. Ч. 1. С. 53—54; Колпаков А. «Шизофренический дискурс» Николая Ставрогина // Культура и текст. Материалы Межд. науч. конф. 10—11 сентября 1996 г. СПб.; Барнаул, 1997. Вып. 1. Литературоведение. Ч. 1. С. 68—69; Вольперт Л. И. 1) Тема безумия в прозе Пушкина и Стендаля // Болдинские чтения. Горький, 1985. С. 134—143; 2) Тема безумия в прозе Пушкина и Стендаля («Пиковая дама» и «Красное и черное») // Пушкин и русская литература. Рига, 1986. С. 46—58; Петрунина Н. Н. Литературные параллели. I. К творческой истории элегии «Сожженное письмо». II. Пушкин, Бульвер-Литтон и Бальзак (К интерпретации мотива безумия в «Медном Всаднике») // Временник Пушкинской комиссии. 1977. Л., 1980. С. 108—115; Таборисская Е. М. Своеобразие решения темы безумия в произведениях Пушкина 1830 гг. // Пушкинские чтения в Тарту. Таллин, 1987. С. 26—30; Антощук Л. К. Поэма безумия в русской литературе 1820—1830 гг.: Три лирических опыта // Проблемы межтекстовых связей. Барнаул, 1997; Селезнева А. В. Валентность мотива безумия в лирике Ф. И. Тютчева // Диалог культур. Литературоведение. Лингвистика. Материалы конф. Барнаул, 2001. С. 52—60.
Расширение темы см.: Закржевский А. К. Рыцари безумия (Футуристы). Киев, 1914; Русов Н. А. О нищем, безумном, боговдохновенном искусстве. Исследование / Пред. С. А. Котляревского. М., 1910; Беленсон А. Д. Безумие. М., 1924; Оленин П. А. Безумный друг Шекспира (Трагедия жизни трагика П. С. Мочалова). М., 1916; Кусков П. А. Повесть об одном сумасшедшем // Время. 1861. № 5.
В историко-культурологическом плане см.: Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М., 1996; Гринберг К. Вопрос о «нравственном помешательстве» в свете идеалистической психологии совести // Вопросы психологии и философии. 1916. № 131. С. 36—66; Гебгард Р. В. Теория Шопенгауэра о безумии и «Гамлет» Шекспира // Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. СПб., 1904. № 10. С. 762— 767; Кармазина-Арциховская Е. О Федоре Сологубе как одном из представителей психопатологического течения в современной русской художественной литературе // Там же. 1908. № 5. С. 223—244; Вавулин Н. В.
1) Творчество безумцев // Новая жизнь, 1912. № 6. Июнь. С. 129—144;
2) Безумцы перед судом науки и истории // Там же. № 8. Август. С. 204— 223; Юнг К.-Г. Сознание и бессознательное. СПб., 1997; Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997; Рыбальский Н. И. Иллюзии и галлюцинации. Баку, 1983; Лотман Ю. М. Дурак и сумасшедший // Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 64—104; Волков П. В. Рес-сентимент, резинъяция и психоз // Московский психотерапевтический журнал. 1993. № 2; Руднев В. П. Психоз // Руднев В. П. Словарь культуры ХХ века. Ключевые понятия и тексты. М., 1997. С. 250—252.
В ХХ в. о творческом безумии выразительно говорил Мандельштам: «Обыкновенно человек, когда имеет что-нибудь сказать, идет к людям, ищет слушателей, — поэт же наоборот, — бежит “на берега пустынных волн, в широкошумные дубровы”… Подозрение в безумии падает на поэта. И люди правы, когда клеймят именем безумца того, чьи речи обращены к бездушным предметам, к природе, а не к живым братьям. И были бы вправе в ужасе отмахнуться от поэта, как от безумного, если бы слово его действительно ни к кому не обращалось. Но это не так» (Мандельштам О. Э. О собеседнике, 1913 // Мандельштам О. Э. Слово и культура. Статьи. М., 1987. С. 48). Выразительно о безумии героев Достоевского сказано Г. Мейером: писатель знает, что «зло в человеке такая же точно норма, как и добро, и никакое клиническое безумие не слагает с нас ответственности. Напротив того, сумасшествие есть одержимость, победа зла, состоявшаяся по вине самого человека. Чем больше мы грешим, тем ближе подходим к одержимости, тем сильнее подпадаем под власть беса, крепко засевшего в нас. Но огарок, ниспосланный Богом, все еще светит, и навстречу ему надо затеплить лампаду в красном углу» (Мейер Г. Свет в ночи… С. 232). См. тему декадентского невроза в публикуемой статье Л. В. Пумпянского.
8   …«понадвинулась к морю Черному». — Цитируется стихотворение А.В.Кольцова «Косарь», 1836 (Кольцов, 123).
9   …«по людям ходил, деньгу копил, за морями счастье пробовал»… — Неточно цитируется стихотворение А. В. Кольцова «Русская песня», 1841 (надо: «В свое время счастье пробовал»: Кольцов, 219).
10   …«золотую казну»… — См. стихи А. В. Кольцова «Косарь» (1836) и «Раздумье селянина» (Кольцов, 124, 135).
11   …«стань, ни с места!» —Цитируется дума А.В.Кольцова «Человеческая мудрость», 1837 (Кольцов, 143).
12   …«невозможно с этой глыбой породниться»… — Цитируется дума А.В.Кольцова «Вопрос», 1837 (Кольцов, 141).
13   …«в бездне звезд». — Цитируется дума А.В.Кольцова «Великая тайна», 1835 (Кольцов, 111).
14   …«мир жизнию кипит». — Цитируется дума А.В.Кольцова «Божий мир», 1837 (Кольцов, 144).
15   …«В царстве Божьей воли…»—Цитируется дума А.В.Кольцова «Божий мир».
16   …«все, один и всюду». — Цитируется дума А. В. Кольцова «Человеческая мудрость», 1837 (Кольцов, 143).
17   …«все, что есть…» — Цитируется дума А. В. Кольцова «Человеческая мудрость».
18   …«Дух вечной жизни…» — Цитируется дума А. В. Кольцова «Поэт», 1940 (Кольцов, 206).
19   …«Чудные созданья…» — Там же. Цитация неточная: у Кольцова — «Дивные созданья…»
20   …«солнце мира»… — См.: «…сердце огненное мира…» («Шиллеру», 1857); «Прямо смотрю я из времени в вечность / И пламя твое узнаю, солнце мира» («Измучен жизнью, коварством надежды…», 1864<?>) (Фет, 254, 320). Образ ‘Солнца Мира’ восходит не столько к солярной мифологии, сколько к гностически окрашенным образам поэтической онтологии, вроде ‘Розы Мира’, ‘Сердца Бытия’, ‘Мировой Души’.
21   …«стихия чуждая, запредельная». — Из стихотворения А.Фета «Ласточки», 1884 (Фет, 403).
22   …«И бессознательная сила…»—Цитируется предпоследний стих стихотворения А.Фета «Я ждал. Невестою-царицей…», 1860 (?) (Фет, 299).